Хартанович В.И.   Зубова А.В.   Моисеев В.Г.  

К антропологии населения российской Арктики эпохи раннего металла

Докладчик: Хартанович В.И.

В.И.Хартанович1, А.В.Зубова1, В.Г.Моисеев1

1ФГБУН Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН vkhartan@mail.ru,  zubova_al@mail.ru, vmoiseyev@mail.ru

К антропологии населения российской Арктики эпохи раннего металла

< пустая строка>

V.I.Khartanovich1, A.V.Zubova1, V.G. Moiseev1

1Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera) RASS

vkhartan@mail.ru,  zubova_al@mail.ru, vmoiseyev@mail.ru

On the anthropology of Russian Arctic population of the Early Metal Epoch

< пустая строка>

Исследование поддержано грантом РФФИ № 18-09-00349 «Популяционная история населения Дальнего Востока: палеоантропология и палеогенетика»

< пустая строка>

ABSTRACT: The study of the craniological and the odontological characteristics gave grounds for the assumption, that at least two components took part in the formation of the composition of the population that left the Kola Oleny Ostrov burial site. One of them was associated with the territory of the south of Western Siberia, and the second — with the Ymyyakhtakh cultural tradition population.

< пустая строка>

Кольский Оленеостровский могильник (КОМ) находится в современной Мурманской области России, в 2.4 км к северо-северо-востоку от города Полярный, на Большом Оленьем острове в Кольском заливе Баренцева моря, между внутренним озером и южным берегом острова, на седловине между двумя крайними скальными возвышениями на южном побережье острова. Кольский Оленеостровский могильник в настоящее время является основным источником для изучения и реконструкции погребального обряда населения Северной Фенноскандии эпохи бронзы (эпохи раннего металла), а также его антропологических характеристик. Это объясняется уникальной сохранностью артефактов из кости и рога, остатков деревянных погребальных конструкций, скелетных остатков погребённых людей и фаунистических материалов.

 

Сравнение типов артефактов показывает, что КОМ в целом несомненно укладывается в рамки культуры, занимавшей побережье Баренцева моря в бронзовом веке 2 тыс. до н.э. Более того, по археологическим данным прослеживается непрерывная линия развития к этой культуре, начиная с раннего мезолита Северной Норвегии и Кольского полуострова. Первоначальное заселение побережья Баренцева моря происходило, наиболее вероятно, двумя путями. Первый – из Южной Скандинавии по побережью Норвежского и Баренцева морей (Komsaphase, phase 1), второй – откуда-то с юга и юго-востока через Северную Финляндию и Карелию (Salnaeshogdaphase, phase 2). Вероятный источник первого пути восходит к аренсбургской финальнопалеолитической культуре, второго – к бутовской финальнопалеолитической культуре [Колпаков, Мурашкин, Хартанович, Шумкин, 2019].

 

Описание и интерпретация первых антропологических материалов могильника заняла долгие годы — с 1930 г. [Синицын 1930], до начала 50-х гг. XX в. [Якимов 1953]. В. П. Якимов подчеркнул «неидентичность» древних черепов с черепами саамов, отмтил бόльшее сходство «оленеостровцев» с ненцами, хантами, манси. Краниологические данные, полученные в начале 2000-х гг. [Моисеев, Хартанович 2012; Moiseyev Khartanovich 2012] и результаты изучения мтДНК [Der Sarkissian et al. 2013] выявляли несомненные связи «оленеостровцев» с населением более восточных территорий, но не «далее» урало-алтайского ареала.

 

Темой нового исследования, выполненного А. В. Зубовой, В. Г. Моисеевым и автором доклада, была консолидация результатов, полученных разными специалистами. Источником для него стали как ранее опубликованные материалы из КОМ, так и новые, поступившие в результате экспедиционных работ Кольской археологической экспедиции ИИМК РАН 2001–2004 гг. Изменение объема анализируемых данных, применение современных методов, изучение новых систем признаков сделало «восточную» специфику серии еще более отчетливой, чем это представлялось ранее.

 

По данным краниологии серия из КОМ демонстрирует несомненное сходство с краниологическими сериями эпохи неолита — бронзы с территории Азии. Ближайшее — с довольно широким кругом серий эпохи средней бронзы с территории Барабинской лесостепи и Алтае-Саянского нагорья (кузнецко-алтайская, одиновская, кротовская, окуневская культуры) [Хартанович, Зубова, Моисеев 2019].

 

По частотам признаков, традиционно используемых одонтологами для межпопуляционных сравнений, ближайшее сходство оленеостровская серия демонстрирует, кроме западносибирских групп, и с носителями ымыяхтахской поздненеолитической культуры Якутии. При многомерном анализе одонтологических признаков — с носителями кротовской культуры Барабинской лесостепи и окуневцами Южной Сибири, также как и по результатам краниологического анализа. И - с «ымыяхтахцами», китойцами Забайкалья, носителями глазковской культуры [Хартанович, Зубова, Моисеев 2019].

 

Среди современного населения - результаты антропологического анализа, палеогенетические  исследования единодушно указывают на максимальную близость «оленеостровцев» к манси — [Der Sarkissian et al. 2013; Lamnidis et al. 2018].

 

В последней работе по генетике «оленеостровцев» [Lamnidis et al. 2018] достаточно неожиданно в области скопления на графике образцов из КОМ, помимо манси, селькупов, оказалась и часть юкагиров. Вторая их часть демонстрирует сходство с населяющими п-ов Таймыр нганасанами, и вместе они занимают на графике отдельное положение, свидетельствующее о крайней специфичности генофонда всех этих древних и современных популяций.

 

Вероятно, нужно вспомнить, что ряд исследователей считает юкагиров потомками древнего населения северо-восточной Сибири, а происхождение их культуры связывается с поздненеолитическими ымыяхтахскими традициями. Существует мнение, что в древности юкагиры жили на востоке от Енисея и на Саянах, где составляли единство с носителями уральских языков, а протоюкагиры относятся к самому древнему пласту уральцев, продвинувшегося в Восточную Сибирь. Систематическое положение языка юкагиров до сих пор дискуссионно. Традиционно он включается в группу (семью) палеоазиатских языков, в которой, по степени близости к другим языкам, занимает обособленное место, как единственный живой представитель юкагиро-чуванских языков. Высказаны гипотезы о его родстве с уральскими языками (о существовании урало-юкагирского языкового единства приблизительно до 6–5-го тыс. до н. э.) и, далее, с алтайскими языками. К сожалению, материалы по краниологии и одонтологии юкагиров количественно не репрезентативны и не могут быть использованы для статистического анализа.

 

Вместе с тем, на факт антропологического сходства юкагиров и нганасан обратила внимание ещё в  60-х гг. прошлого века И.М.Золотарева [Золотарева 1968; Юкагиры 1975]. Ирина Михайловна писала: «При сопоставлении антропологического комплекса признаков, выявленного у нганасан, с одной стороны, и юкагиров – с другой, отмечается их большая близость по ряду признаков, которые, по нашему мнению, относятся к древнейшим расовым типам на территории Сибири. Представляется несомненным, что в своём генезисе эти типы восходят к единой исходной форме. … Таким образом, можно считать реальностью большую близость антропологического типа современных юкагиров и наиболее восточной из самодийских групп – нганасан. Антропологические данные позволяют предполагать ещё бóльшую связь этих типов в прошлом, когда они образовывали достаточно однородную антропологическую общность, связанную с древнейшим населением Енисейско-Ленского муждуречья» [Юкагиры 1975, стр. 110].

 

Новые данные о генетических особенностях популяционного состава юкагиров и нганасан (их сходство с КОМ), выявленные антропологические подтверждения возможной связи населения ымыяхтахской культурной традиции и материалов из КОМ, позволяют предположить, что как в составе древних «оленеостровцев», так и в составе юкагиров отражаются в разных пропорциях как минимум два компонента, и именно этим обусловлена их близость на графике. Один компонент связан происхождением с территорией Западной Сибири, второй – с носителями ымыяхтахской культуры. Вероятно и сохранение «оленеостровцами» и юкагирами, нганасанами, особенностей древней метапопуляции, предковой по отношении  и к населению западно-южносибирского, и восточносибирского регионов.

 

Что касается оценки вероятности вхождения оленеостровского компонента в качестве одного из основных в состав современных саамов, то она не подтверждается ни морфологическими ни палеогегническими данными. На графике интегрального анализа современные финские и кольские саамы удаляются от «оленеостровцев» по обеим главным компонентам. По результатам полногеномного сравнения древних образцов из КОМ с двумя образцами саамов Кольского полуострова 19 века н.э. (могильник Чальмны Варрэ), тремя индивидами из могильника средины I тыс. н.э. Леванлухта (Финляндия) и современными саамами, последние оказались явно близки к материалам из Чальмны-Варрэ, и Леванлухта. Они, также как и по морфологии, отчётливо отделились от оленеостровских образцов [Lamnidis et al., 2018, рис. 2 (Fig. 2)]. Такой результат с одной стороны - подтверждает надёжность классических методов антропологических исследований, с другой - уточняет ареал и время распространения действительно близких к современным саамам популяций на территории Финляндии.

 

Таким образом, антропологические и палеогенетические данные показывают, что в КОМ присутствует, как минимум, два компонента, ни один из которых не проявляет сходства ни с верхнепалеолитическим  и мезолитическими популяциями Западной Европы, ни с современными саамами. Один из них, «западносибирский», находит ближайшие аналогии в населении юга западной Сибири, начиная с эпохи неолита и до современных угроязычных народов (древние антропологические материалы севера западной Сибири неизвестны). Аналогии второму присутствуют у древнего населения северо-восточной Сибири (в погребениях ымыяхтахской культуры Якутии), юкагиров. По антропологическим данным решить вопрос о месте и времени появления таких компонентов  данных компонентов пока не представляется возможным.

 

Археологические данные позволяют высказать предположение о путях формирования западносибирского компонента в антропологическом облике оленеостровцев. Если не относить его ко времени первоначального заселения Кольского полуострова в раннем мезолите, то наиболее вероятным археологическим событием, которое может быть с ним связано, оказывается проникновение керамики на крайний север Фенноскандии начиная с 5 тыс. до н.э. [Колпаков, Мурашкин, Хартанович, Шумкин, 2019].

 

Второй, ымыяхтахский, компонент антропологического облика оленеостровцев также находит соответствия в археологических материалах КОМ. Это фрагменты сосуда (сосудов) с примесью асбеста и отпечатками шерсти из погребения X (и, видимо, погребения 1), относимые к вафельной керамике ымыяхтахской археологической культуры Якутии или к керамике типа Вардой Северной Норвегии и Северной Финляндии.

 

Л.П. Хлобыстин специально рассмотрел распространение вафельной керамики в Евразийском Заполярье. «Первым, кто обратил внимание на проникновение вафельной керамики из Сибири на запад Евразийского Заполярья, был А.П. Окладников, указавший на значительное сходство фрагментов, найденных в погребении Х Оленеостровского могильника на севере Кольского п-ва, и вафельной керамикой Якутии» [Хлобыстин 1998]. А.П. Окладников обнаружил на черепках из КОМ многочисленные отпечатки шерсти, что характерно для ымыяхтахской керамики. «Сходство в данном случае настолько велико и разительно, что если бы эти оленеостровские черепки случайно оказались в массе находок из культурного слоя какой-либо неолитической стоянки или поселения раннего бронзового века с Нижней Лены, то выделить их оттуда было бы просто невозможно» [Окладников 1953]. Обломки сосудов с ромбическим вафельным узором были найдены на ряде стоянок Северной Норвегии. [Хлобыстин 1998].

 

Л.П. Хлобыстин предложил и своё объяснение имеющемуся археологическому явлению. «Представляется наиболее оправданным видеть за распространением вафельной керамики миграцию народа, частью культуры которого она была. Передвигаясь по привычному экологическому «коридору» тундры и лесотундры, ограниченному побережьем Северного Ледовитого океана и тайгой, в обход основной территории, на которой проходило формирование финно-угро-самодийской общности, эти люди по мере своего продвижения вступали в контакты с различными аборигенными этносами и постепенно растворялись в среде местного населения, оставляя археологически видимые «следы» в виде черепков вафельной керамики» [Хлобыстин 1998]. и В.Я. Шумкин [Шумкин 1984, 1991]. Новые антропологические данные по КОМ в целом подтверждают заключение Л.П. Хлобыстина.

 

Результаты комплексного изучения костных материалов из КОМ позволили достоверно подтвердить биологическое родство оленеостровцев с населением западной и северо-восточной Сибири. Вместе с тем вопросы о времени установления таких связей,  территория распространения в Фенноскандии подобных антропологических комплексов остаётся открытыми.

< пустая строка>

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

 

Библиографический список

 

Колпаков Е.М., Мурашкин А.И., Хартанович В.И., Шумкин В.Я. Кольский Оленеостровский могильник (1925–2013). Вологда : Древности Севера, 2019. – 448 с.

 

Золотарева И.М. Юкагиры (антропологический очерк) // Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии. – М.: Наука, 1968. – С. 148–177.

 

Моисеев В. Г., Хартанович В. И. Краниологические материалы из могильника эпохи раннего металла на Большом Оленьем острове Баренцева моря // Археология, этнография и антропология Евразии. 2012. No 1 (49). С. 145–154.

 

Синицын С. Д. Костные остатки человека в раскопках А. В. Шмидта // Кольский сборник. Материалы комиссии экспедиционных исследований. Л., 1930. Вып. 23. С. 181–183.

 

Окладников А.П. Древние культурные связи между племенами Азии и Европы (по материалам памятников бронзового века) // Ученые записки Ленингpадского государственного университета. 1953. Вып. 157. С. 151–166.

 

Хлобыстин Л. П. Древняя история Таймырского Заполярья и вопросы формирования культур севера Евразии. СПб., 1998. 342 с.

 

Шумкин В.Я. Каменная и костяная индустрия мезолита – раннего металла Кольского полуострова: дис ... канд. ист. наук. Л., 1984 // Российская государственная библиотека (Москва). д16040-85.

 

Шумкин В. Я. Этногенез саамов (археологический аспект) // Происхождение саамов. М., 1991. С. 129–149.

 

Хартанович В.И., Зубова А.В., Моисеев В.Г. Антропологические материалы // Колпаков Е.М., Мурашкин А.И., Хартанович В.И., Шумкин В.Я. Кольский Оленеостровский могильник (1925-2013). Вологда, 2019. С. 353-404.

 

Юкагиры: Историко-этнографический очерк. Новосибирск, 1975. 244 с.

 

Якимов В. П. Антропологическая характеристика костяков из погребений на Большом Оленьем острове (Баренцево море) // Сб. МАЭ. М.; Л., 1953. Т. 15. С. 449–485.

 

Der Sarkissian C., Cooper A., Haak W., Balanovsky O., Zaporozhchenko V., Balanovska E., Brandt G., Alt K. W., Khartanovich V., Moiseyev V., Buzhilova A., Koshel S., Gronenborn D., Kolpakov E., Shumkin V. Ancient DNA Reveals Prehistoric Gene-Flow from Siberia in the Complex Human Population History of North East Europe // PLoS Genetics. 2013. Т. 9, No 2. P. e1003296.

 

Lamnidis T.C., Majander K., Jeong Ch., Salmela E., Wessman A., Moiseyev V., Khartanovich V., Balanovsky O., Ongyerth M., Weihmann A., Sajantila A., Kelso Ja., Pääbo S., Onkamo P., Haak W., Krause J., Schiffels S. Ancient Fennoscandian genomes reveal origin and spread of Siberian ancestry in Europe // Nature Communications. 2018. Т. 9. № 1. С. 409.


К списку докладов